она поддерживала с ним отношения, навещала, чтобы убедиться, что у него все в порядке, что ему не слишком одиноко в вагончике. Ей было не все равно, как он живет.

Уэзли сжимает кулаки и мрачно смотрит на нее.

– Что ты скрываешь от меня?

– Честное слово, Уэз, ничего, – лжет она. – Ты должен мне доверять. Я же не спрашиваю, куда ты ходил вчера вечером.

– Я уже говорил тебе, Стэну нужно было…

– Мне все равно, – отвечает Оливия ровным тоном. Она знает, что в разговоре с Уэзли нельзя повышать голос, это вызывает у него ужасное раздражение. Реагирует так же, как Скай у нее в конюшне.

– Я просто пытаюсь защитить тебя. А ты всячески мешаешь мне. Ты слишком эмоциональна. Сегодня двадцатая годовщина, ты все время об этом думаешь. Но если что-то происходило между тобой и Ральфом, я должен знать.

Оливии хочется рассмеяться ему в лицо. Что-то происходило? Конечно, он не может заподозрить какие-то романтические отношения между ними, но ей совсем не хочется его высмеивать.

– Мне было его жаль, и я чувствовала себя обязанной ему, вот и все. Он убивал себя бесконечной выпивкой… наркотиками…

Уэзли смотрит на нее молча, его губы плотно сжаты. Оливия изо всех сил старается сохранить безразличное выражение лица, чтобы не выдать себя. Она знает, что он может быть ревнивым, подозрительным – это видно по тому, как он поднимает брови и как дрожат его губы. Она умеет с этим справляться. Ральф – одинокий пьющий человек средних лет, был ее единственным другом, и Уэзли это очень не нравилось. Она часто задавала себе вопрос: были бы они вместе, если б не авария? Если б ее подруги не пропали? Она бы тогда так сильно от него не зависела бы. Салли ее вразумила бы. И вдруг ей становится стыдно. Уэзли ведь неплохой. Он любит ее.

– Уэз…

Он отворачивается от нее.

– Мне пора на работу. Тебе придется пойти к скамье без меня.

– Но мне казалось, мы собирались пообедать?

У него злые глаза.

– Я что-то потерял аппетит. Лучше проведу свой свободный час с тем, кому на меня не насрать.

Оливия в замешательстве.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты бегала к Ральфу, секретничала с ним… Вы же обо мне говорили? Я знаю, что ты не хочешь покупать общую квартиру. Это ясно.

Умер человек, а Уэзли думает только о себе…

– Не все на свете крутится вокруг тебя.

У него от удивления расширяются глаза, кровь бросается в лицо.

– Пошла ты на хрен, Лив! – кричит он и убегает.

– И ты туда же, – бормочет она.

Оливия шагает через поле. Она вне себя от злости. Как смеет он так с ней разговаривать? Он знает, что сегодня очень тяжелый для нее день, – и бросил ее одну… Где его поддержка, когда она так нужна? Нога сильно болит, Оливия пришла сюда пешком. Надеялась, что Уэзли подвезет ее домой по дороге на работу, а он послал ее и удрал. По щекам бегут злые слезы. Вдруг Оливия замечает, что она здесь не одна, как ей казалось. Кто-то сидит на мемориальной скамье под дубом. Сначала она пугается, что это родители Салли или мать Кэти, а, может, еще хуже – мать Тамзин. Но, подойдя ближе, видит рыжие волосы и знакомую зеленую шапочку с помпоном. Черт… Она не может сейчас встречаться с Дженной Халлидей. Оливия хочет развернуться, чтобы уйти, но чувствует острую боль в ноге и невольно ойкает.

Дженна при ее появлении встает. Оливию удивляет букет роз у нее в руке. Принесла с собой цветы?

– Привет, – застенчиво произносит Дженна и кладет цветы на скамейку. – Они тут лежали, когда я пришла. Простите, что я тут… – Наверное она видит боль, написанную на лице Оливии, следы от слез. – Вы в порядке?

– Да… мне надо сесть… – Оливия чуть не падает на скамью.

Дженна осторожно берет у нее букет и кладет рядом с розами.

– Вы очень бледная. – Она роется в сумке. – У меня есть бутылка колы, хотите?

Оливия берет ее и делает глоток. Кола теплая, но сладкая, что сейчас очень кстати. Дженна присаживается рядом, цветы лежат между ними.

– Спасибо, – говорит Оливия, возвращая бутылку. – Нога… шла долго.

– Подвезти вас домой?

Оливия, скорее, просидит здесь всю ночь, чем сядет в одну машину с Дженной Халлидей.

– Нет, спасибо. – Она понимает, что ее тон резковат.

– Мне очень жаль Ральфа, – неожиданно говорит Дженна. Хотя чего удивляться? Ясно, что журналистка знает, весь город уже в курсе. – Думаю, прошлой ночью на меня напал тот же человек.

– Что? – Оливия не верит своим ушам. – На вас вчера ночью напали?

Дженна рассказывает длинную историю о том, как она поехала за Дейлом, пошла за ним в лес, чтобы узнать подробности убийства, и как кто-то стукнул ее по голове.

– Хорошо, что Дейл отвез меня в больницу; пришлось зашивать рану…

– Во сколько это случилось?

Дженна задумывается.

– Наверное, около десяти, точно не помню.

Оливия пытается сообразить, кто и почему мог это сделать. Она вернулась домой к десяти. Слава богу, ей не пришлось идти от Уэзли пешком.

– Мне очень жаль, – говорит она в повисшей тишине. – Представляю, как это страшно.

Оливии хочется встать и уйти от этой женщины, несмотря на то что она сейчас так мило держится. Но не факт, что нога позволит ей добраться до дома. Она вынуждена общаться с Дженной, что, наверное, приводит ту в восторг.

– Оливия… – Дженна говорит неуверенно. – Когда подкаст появится на Би-би-си, может, вы что-то вспомните…

– Например?

– Ну, не знаю. Может, обратите внимание на какую-нибудь мелочь, которая до этого казалась неважной… Может, вспомнится кто-то, кого вы видели в тот день, но теперь вам покажется, что он вел себя подозрительно… Или, если ваши подруги похищены, вдруг кто-то сознается в этом преступлении… Не исключаю, что кто-то из родственников вдруг решит, что в тот день странно вел себя сын, отец или муж. Или в последующие дни…

Оливия никогда не смотрела на все это под таким углом. Она вздыхает. Возможно, Дженна права.

– Уэзли сошел бы с ума, если б я стала разговаривать с вами или любым другим журналистом. Он даже слышать об этом не хочет.

– Правда? Почему?

– Он не доверяет властям. Полиции, прессе, правительству…

– Хмм… – Дженна садится поудобнее.

– Он просто пытается меня защитить.

– Я это понимаю, но речь идет о выпуске подкаста. Я не пишу статьи в таблоиды. И там будет всего-навсего короткий разговор с вами. О том, что случилось той ночью. Вы расскажете